Блядь, да мне по хуй на тебя, блядь, слушай, какая у тебя там тачка, блядь, квартиры, срачки там, блядь, яхты, всё, мне по хуй, хоть там "Бэнтли", хоть, блядь, на хуй, "Майбах", хоть "Роллс-Ройс", хоть "Бугатти" блядь, хоть стометровая яхта.. мне на это насрать, понимаешь? Сколько ты там, кого ебёшь, каких баб, каких значит вот этих самок шикарных или атласных, блядь, в космос ты летишь, мне на это насрать, понимаешь?

Я, блядь, в своём познании настолько преисполнился, что я как будто бы уже сто триллионов миллиардов лет, блядь, проживаю на триллионах и триллионах таких же планет, понимаешь, как эта Земля, мне уже этот мир абсолютно понятен, и я здесь ищу только одного, блядь, — покоя, умиротворения, и вот этой гармонии, от слияния с бесконечно вечным, от созерцания этого великого фрактального подобия и от вот этого замечательного всеединства существа, бесконечно вечного, куда ни посмотри, хоть вглубь — в бесконечно малое, хоть ввысь — бесконечно большое, понимаешь? А ты мне опять со своим вот этим, блядь... Иди суетись дальше, это твоё распределение, это твой путь и твой горизонт познания и ощущения твоей природы, он несоизмеримо мелок по сравнению с моим, понимаешь? Я как будто бы уже давно глубокий старец, бессмертный, ну или там уже почти бессмертный, который на этой планете от её самого зарождения, ещё когда только Солнце только-только сформировалось как звезда, и вот это газопылевое облако, вот, после взрыва, Солнца, когда оно вспыхнуло, как звезда, начало формировать вот эти коацерваты, планеты, понимаешь, я на этой Земле уже как будто почти пять миллиардов лет блядь живу и знаю её вдоль и поперёк этот весь мир, а ты мне какие-то...

Мне по хуй на твои тачки, на твои, блядь на хуй, яхты, на твои квартиры, там, на твоё благо. Я был на этой планете бесконечным множеством, и круче Цезаря, и круче Гитлера, и круче всех великих, понимаешь, был, а где-то был конченым говном, ещё хуже, чем здесь. Я множество этих состояний чувствую. Где-то я был больше подобен растению, где-то я больше был подобен птице, там, червю, где-то был просто сгусток камня, это всё есть душа, понимаешь? Она имеет грани подобия совершенно многообразные, бесконечное множество. Но тебе этого не понять, поэтому ты езжай себе, блядь.

Мы в этом мире, как бы, живём разными ощущениями и разными стремлениями. Соответственно, разное наше и место, разное и наше распределение. Тебе я желаю все самые крутые тачки чтоб были у тебя, и все самые лучше самки чтобы раздвигали ноги перед тобой, чтобы раздвигали перед тобой щели, на шиворот-навыворот, блядь, перед тобой, как ковёр, это самое, раскрывали, растлевали, растлали, и ты их чтобы ебал до посинения, докрасна, вон, как Солнце закатное, и чтоб на лучших яхтах, и на самолётах летал, и кончал прямо с иллюминатора, и делал всё, что только в голову могло прийти и не прийти, если мало идей, обращайся ко мне, я тебе на каждую твою идею предложу сотню триллионов, как всё делать.

Ну, а я всё, я иду как глубокий старец, узревший вечное, прикоснувшийся к Божественному, сам стал богоподобен и устремлён в это бесконечное, и который в умиротворении, покое, гармонии, благодати, в этом сокровенном блаженстве пребывает, вовлечённый во всё и во вся, понимаешь, вот и всё, в этом наша разница. Так что, я иду любоваться мирозданием, а ты идёшь преисполняться в гранях каких-то, вот и вся разница, понимаешь, ты не зришь это вечное бесконечное, оно тебе не нужно. Ну зато ты, так сказать, более активен, как вот этот дятел долбящий, или муравей, который очень активен в своей стезе, поэтому давай, наши пути здесь, конечно, имеют грани подобия, потому что всё едино, но я-то тебя прекрасно понимаю, а вот ты меня — вряд ли, потому что я как бы тебя в себе содержу, всю твою природу, она составляет одну маленькую там песчиночку, от того что есть во мне, вот и всё, поэтому давай, ступай, езжай, а я пошёл наслаждаться, на хуй, блядь, прекрасным осенним закатом на берегу тёплой южной реки. Всё, пиздуй-бороздуй, и я попиздил, на хуй.